Автор
Анастасия Новикова
09 июня 2016
Они платят за стейк $50, при том что средняя зарплата в стране — $10. Меняют форму век, чтобы выглядеть по-европейски. Ходят в спортзал, чтобы блеснуть гардеробом и красивым телом. «РБК Стиль» собрал все, что известно о жизни «новых северокорейцев».
Почти 46 млн человек в мире на сегодняшний день живут в рабстве. Такие данные в конце мая 2016 года опубликовала правозащитная организация Walk Free Foundation. Больше всего рабов насчитывается в Индии и Северной Корее. Но это никак не относится к тому 1% населения, чья жизнь проходит в роскоши на северокорейский лад. В первую очередь речь идет о живущих в столице КНДР — Пхеньяне — детях высокопоставленных чиновников, которым не чужды атрибуты западной «красивой жизни»: походы в хорошие рестораны, услуги пластических хирургов и модная одежда, которой северокорейцы в первую очередь могут «блеснуть» в фитнес-зале.
Переход к рыночной экономике, который власти Северной Кореи стараются не афишировать, начался 10-15 лет назад, и набрал обороты в эпоху Ким Чен Ына. Наибольшие дивиденды он принес ближнему окружению северокорейского лидера. Ким Чен Ын взялся за обустройство Пхеньяна, богатые районы которого обзаводятся небоскребами, фитнес-клубами и дорогими ресторанами, а для местных богачей становятся своей параллельной вселенной.
Роскошь за бамбуковым занавесом
Весной 2016 года южнокорейское издание The Chosun Ilbo сообщило, что руководство КНДР призвало своих граждан готовиться к голоду «на сложном пути революции». Но все это не касается богатых миллениалов и их родителей. В Пхеньяне для богачей работают рестораны, суши-бары и кофейни, где можно заказать стейк из говядины по цене полугодовой зарплаты среднестатистического северокорейца ($50) и запить его одним из десятка видов местного разливного пива. Тем, кто предпочитает домашнюю кухню, подадут пибимпап — традиционное корейское блюдо из риса с овощами, вареным яйцом и мясом. Порция пибимпапа обойдется примерно в $7 — дороже, чем аналогичная порция в Сеуле. Богатым северокорейцам также не чужда привычка неспешно выпить чашку кофе. Цены на напитки в кофейнях Пхеньяна колеблются от $4 до $8. Нередко в ресторанах северокорейской столицы гости едят за бамбуковыми шторами. Они нужны для того, чтобы в случае появления в заведении иностранцев те не могли увидеть, что находится в тарелках у местных богачей.
Недостатка в продуктах для богатых в Пхеньяне тоже нет: главное знать, куда за ними идти, и иметь при себе валюту. Ведь только ее принимают в двухэтажном универмаге «Потонган Рюген». Здесь можно найти мраморную говядину, норвежского лосося, европейские сыры, оливковое масло и алкогольные напитки — от крафтового пива до первоклассного шампанского. При этом ООН уже несколько лет бьет тревогу по поводу тяжелой гуманитарной ситуации в КНДР, — сообщает ТАСС. Около 70% населения лишены доступа к необходимому для поддержания здоровья питанию. Рацион среднестатистического северокорейца состоит из риса, пшеницы и кукурузы, а небольшой кусок мяса он в лучшем случае получает к празднику, главные из которых — день рождения Ким Чен Ира и Ким Ир Сена.
В последние годы на дорогах Пхеньяна стало больше легковых автомобилей, в том числе люксовых марок. И это несмотря на санкции ООН, запрещающие ввозить в Северную Корею такие предметы роскоши, как яхты, машины представительского класса и ювелирные украшения из драгоценных камней. Кроме того, в северокорейской столице начали работать первые сервисы такси. Таких компаний западные корреспонденты насчитали около 5-7, сообщает The Independent.
Мода в спортзале и подпольная пластика
Молодые и богатые столичные жители КНДР в одежде предпочитают такие бренды, как Zara, H&M и Uniqlo. Одежду им привозят из соседнего Китая. В последние годы ориентиром в плане стиля для местных женщин стала первая леди страны Ли Соль Чжу. Супруга Ким Чен Ына появляется на публике в костюмах ярких цветов, вещах из кружева, брюках и даже туфлях с открытым мысом, считающихся в Северной Корее эпатажем. Также первая леди может позволить себе сумку Dior и ожерелье Tiffany & Co.
Тем не менее, кореянки, даже из числа обеспеченных, могут появиться на улице далеко не во всем. В апреле 2016 года правительство Северной Кореи ввело запрет на ношение «западной одежды», слишком короткие юбки и топы без рукавов также находятся в стране под запретом. «Если ваша одежда слишком яркая и не соответствует северокорейскому стилю, на улице вас может задержать инспектор и записать ваше имя. После чего оно будет транслироваться по местному радио», — такие слова Ли Си Хен, дочери бывшего высокопоставленного чиновника, чья семья бежала из КНДР в США, приводит газета The Independent. Из-за этого в последнее время самыми модными местами Пхеньяна стали фитнес-клубы. «В КНДР люди вынуждены одеваться консервативно. Поэтому они идут в спортзалы, где могут показать модные вещи и свое тело. Девушки предпочитают легинсы и короткие топы. Самый популярный бренд у женщин — Elle, у мужчин — adidas и Nike», — добавляет Ли Си Хен.
Еще один признак благосостояния по-северокорейски — возможность отправиться к пластическому хирургу. Среди самых популярных операций значится блефаропластика. Но поменять форму век и придать глазам европейский вид не так-то просто. Пластические операции в КНДР находятся под запретом. «Вы можете получить визу и выехать из страны по медицинским показаниям, — объясняет Ли Си Хен. — Но пластическая хирургия таковыми не является. Тем временем красота является конкурентным преимуществом в стране». Поэтому жительницы Северной Кореи вынуждены идти в подпольные хирургические кабинеты, где стоимость блефаропластики колеблется от $50 до $200.
Роскошь по-северокорейски, конечно, отличается от роскоши на западный манер. Но в стране, где из 25-миллионного населения лишь 3 млн имеют мобильные телефоны, возможность вкусно и сытно поесть, обзавестись абонементом в спортзал и модными лосинами — уже довольно много.
правда о жизни в самой закрытой стране мира
Источник: REPUBLIC.RU
Автор: Александр
Баунов
Если на клетке с северным корейцем написано
«бизнесмен», вы, скорее всего, не поверите. И напрасно. Именно с бизнесменом из
Северной Кореи я разговаривал в апреле в Сеуле. Господин Ким владел в Северной
Корее шахтой и перебрался на Юг всего около года назад, поэтому все, что он
рассказывает, – самая свежая информация.
Какой журналист не любит под видом туриста побывать в Северной Корее! Однако
обычно такой опыт сводится к быстрой езде в туристическом автобусе. Впечатлений
масса, информации ноль. Северные корейцы по-прежнему не разговаривают с
иностранцами у себя в стране. Чтобы поговорить с ними долго, честно и
обстоятельно лучше ехать в Южную Корею, где им уже не страшно. Но и здесь они
не будут откровенничать с первым встречным. Мой разговор состоялся благодаря известному востоковеду Андрею Ланькову, который живет в Сеуле и пользуется
доверием среди выходцев с Севера.
Наш разговор с предпринимателем Кимом был долгим, но я публикую большую его
часть. Все, что он рассказал, было крайне интересно мне, надеюсь, что будет
интересно и читателям. Где и когда, в конце концов, еще на меня и на вас
свалится столько информации из первых, к тому же весьма дельных, рук о самой
закрытой стране мира? Здесь я обойдусь без комментариев. Из того, что
рассказывает мой собеседник, и так прекрасно видно, что за жизнь и что за строй
сложились в современной Северной Корее, и как все это далеко от наших довольно
схематических представлений.
ИЗ МВД В БИЗНЕС
– Почему и когда вы начали заниматься частным бизнесом?
– Большинство начало, чтобы кормить семью, когда нам перестали отоваривать
карточки. Я лично начал с частной столовой в 2003-м г. (В КНДР, в отличие от
других соцстран, карточки вводились не в трудные времена, а были нормой в
течение многих десятилетий, практически все продукты и товары распределялись по
карточкам – Slon.ru).
– Значит до 2003 г. все-таки можно было жить по карточкам?
– Нет, к этому времени уже основной доход приносила жена. Она торговала на
рынке уже с 1998 года товарами повседневного спроса – одеждой, обувью,
табаком, бельем, носками.
– Откуда это все?
– Все китайское. Наш уезд – приграничный с Китаем, поэтому люди привозили
оттуда товар.
– А откуда вы взяли первоначальный капитал, чтобы начать частную
торговлю, из зарплаты?
– От родственников жены, которые живут в Китае. Они приезжали к нам в город,
привозили товары для продажи, оставляли жене, она таким образом потихонечку
накапливала деньги и постепенно разворачивала собственный бизнес.
– Это был легальный рынок?
– Да, вполне легальный. Они всегда были, если говорить о крестьянских рынках.
Но с 1994 года люди стали торговать всем, начался гигантский рост рыночной
торговли, почти все и всё покупают сейчас там.
– Все эти вещи, которыми торговала ваша
жена, были в каком-то виде в госмагазинах?
– Совершенно ничего этого не было и нет.
– Когда жена начала торговать, вы еще работали в госструктуре. Где?
– В системе Министерства внутренних дел, в местном УВД.
– А почему оставили госработу и начали бизнес?
– Нас пять человек в семье, очень трудно было жить на официальную зарплату, а
заниматься чем-то еще, не бросая официальной работы, было крайне сложно.
– Официальная зарплата – это сколько?
– Примерно 3000 вон в месяц – это 2–3 доллара.
– А карточки все-таки давали?
– Да, в системе МВД давали. И на них даже можно было что-то получить. На
заводах, например, по карточкам давно перестали что-либо выдавать, еще в 90-е.
А в УВД – да, по мере поступления из Китая кукурузы и риса выдавали его
сотрудникам
– Сколько?
– Стандартно. 700 граммов зерна на работающего, получалось около 20 кг в месяц.
– То есть, по сути семью кормила жена?
– Да, жена. Надо понимать, что у нас в основном женщины занимаются торговлей, и
первыми начали в частном бизнесе. Мужчине, чтобы заниматься бизнесом, нужно
как-то решить вопрос с работой в госсекторе, потому что официально до 60 лет ты
не можешь уволиться. Даже сменить работу почти невозможно. А женщина имеет
право быть домохозяйкой.
– Как же вы уволились из МВД?
– Нельзя было официально уволиться. Но я формально вышел в отставку по
состоянию здоровья. Я пошел к знакомому врачу, дал ему денег, и врач выдал мне
справку о болезнях, которые делали меня негодным к дальнейшей работе.
Вслед за женщинами мужчины тоже начали переходить в частный сектор. И решать
вопрос с официальной работой. Можно организовать себе болезнь. Если хочешь
освободиться от работы по болезни, нужно в течение шести месяцев приносить
документ от врача, о том, что ты не можешь работать. Он добывается с помощью
денег. Сейчас цена вопроса 50 000–80 000 вон, если его решать без всяких
связей, просто с руководством больницы. Но обычные рабочие не могут себе такого
позволить, – а у них и заводы не работают, и карточки не отоваривают, а на
работу ходить они обязаны, хоть там нечего делать. И они просто договариваются
с руководством завода о сумме – это может быть 5000 вон или 10 000 вон
единовременно, или платят какие-то деньги помесячно. И тогда ты просто не
ходишь на работу, а зарабатываешь в другом месте, в частном секторе. Такая
система отхожих промыслов с денежным оброком.
РОЖДЕНИЕ ЧАСТНОГО ОБЩЕПИТА
– Вашим первым собственным бизнесом была столовая. И как это все работало,
откуда она взялась, где она находилась, сколько там было столов, что давали,
кого кормили?
– Отличное место, недалеко от городского вокзала. В 1994-м году рухнула
государственная экономика, и очень много госпредприятий и учреждений перестали
работать, исчезли. Остались пустые здания. И для частника стало возможно
договориться с городской администрацией, заплатить ей и начать использовать эти
здания.
– И что было за здание у вас?
– До 1994 г. там тоже была столовая, государственная столовая. Которая
перестала работать, потому что не было продуктов. А место очень хорошее, близко
к вокзалу, и был большой поток клиентов. В день – 200–300 человек.
– Кто все эти люди?
– Обычные пассажиры, путешественники, те, кто ездил через город или приезжал в
город. У нас конечная точка железной дороги, дальше надо выходить и добираться
местным транспортом, поэтому был большой поток тех, кто пересаживался и ехал в
глубинку
– А чем кормили проезжающих?
– Мы ориентировались на дешевое питание. Давали вареный рис с соленьями и
приправами, разные виды лапши, спиртное.
– Откуда продукты?
– Все с рынка, с коммерческого рынка.
– Алкоголь местный или китайский?
– Алкоголь – самогонка, которую гнали местные жители. Мы покупали у них для
продажи в столовой местную самогонку. Незаконно, конечно, но никаких проблем не
было. Почти 100 % алкоголя, который сейчас пьет корейский народ, это самогонка
от частных производителей. У нас было несколько постоянных частных поставщиков,
они поставляли нам не только самогонку, но и свинину. Это два производства,
которые технологически связаны. Отходами злаков, которые остаются после
возгонки спирта, кормят свиней.
– Сколько же стоило пообедать у вас?
– Около 1500 вон.
– Если государственная зарплата – 2000–3000 вон, это ведь
от силы на два обеда. Откуда люди брали деньги на обед за 1500 вон?
– Уже лет 15 в Северной Корее о госзарплате всерьез никто не думает. Это
простая формальность.
– То есть большинство населения занято в частной теневой экономике?
– Да, абсолютное большинство. Люди кормят себя сами. После 1994 года о
государственных ценах и государственных зарплатах никто не думает.
– Ваша столовая работала совершенно открыто, с вывеской? Заходите – угощайтесь?
Или просто люди знали, что здесь кормят и поят?
– Открыто. Была старая вывеска, которая осталась от государственной столовой.
Мы ее даже не меняли.
– Формально держать частную столовую по-прежнему запрещено или нет? Были
проблемы с властями?
– Я получил разрешение, вроде лицензии. Фактически это гослицензирование
частного дела. Это стало возможно с конца 90-х, года где-то с 1997. Внешне –
это все то же старое госпредприятие, столовая, подчиненная местной
администрации, а фактически ею занимается частник. Такая франшиза райисполкома.
– То есть партийные работники, полицейские, кагебешники заходили к вам
спокойно, ели?
– Да, заходили.
– А нужно было вешать портреты великого вождя и любимого руководителя в
частной столовой?
– Нет. Их и раньше здесь не было. Потому что еще по старым правилам, 1972 года,
в производственных помещениях, в цехах, портретов не было. А столовая
приравнивалась к производственному помещению.
ХОЗЯИН ШАХТЫ
– А что вы затеяли после столовой?
– Потом я владел шахтой.
– Каким образом целая шахта попала в частные руки?
– Формально это была государственная шахта. Но мы ее как бы арендовали. Она
подчинялась 38 управлению ЦК Партии, которое управляет, среди прочего, валютной
экономикой. И там просто выдают людям разрешение на занятие определенным видом
бизнеса, приносящего валюту. У государства не было денег на эксплуатацию шахты,
и они искали частных инвесторов. Мы 60% прибыли отдавали государству, то есть
вот этому управлению, остальное оставляли себе.
– Что шахта добывала?
– Золото. Это был золотой прииск.
– На каком уровне нужно было согласовывать аренду шахты – на
областном, на районном, в столице?
– В Пхеньяне, на серьезном уровне, в 38-м управлении ЦК Партии.
– То есть нужно было ехать в столицу к высшим чиновникам?
– Такого рода бизнес могут разрешить только в Пхеньяне. Я там на одни только
взятки 2000 долларов потратил, но отбил их за месяц, так что имело смысл.
– Ездить в Пхеньян можно свободно? Ведь для выезда из своего уезда нужно
разрешение.
– Если есть деньги проплатить разрешение, то можно. А если нет денег – никак.
– И кто же платил зарплату рабочим?
– Я и платил.
– Сколько было работников на шахте?
– 38 человек, включая техников и инженеров. Я сам их выбирал и нанимал. Я
платил им деньгами и продуктами: норма по карточке, к которой рабочие привыкли
раньше, в хорошие времена – 700 граммов зерна в день. Я смотрел цены на рис на
рынке и помимо зарплаты деньгами выдавал денежную компенсацию цены 700 граммов
риса в день на рынке. Они примерно по 30 000 вон в месяц у меня получали.
– Шахта стояла ко времени вашей аренды?
– Шахта не работала. Вернее, ее вообще не было. Рядом была старая
остановившаяся шахта, мы построили новую. Там были запасы золота, о них знало
государство, но не было денег, чтобы начать их разработку.
– Кому же продавалось золото?
–Я тайно продавал его китайским дилерам за валюту. А государство с этой
выручки получало 60%. В 38-м управлении оценочно знали, сколько из этих залежей
с моими возможностями я могу добыть и представляли себе сумму, которую я им
должен отдать.
– Какой был объем добычи?
–10 граммов чистого золота в день. Цены примерно соответствуют мировому рынку
золота.
– Каков примерно был ваш доход капиталиста?
– После сдачи 60% выручки, из оставшихся 40% нужно было заплатить зарплату
работникам, купить расходные материалы и оплатить взятки местной администрации.
Остальное мне. По северокорейским ценам грамм золота тогда давал 150 000 вон,
чистыми у меня оставалось 3–5 млн северокорейских вон в месяц. Это примерно
2000 долларов. У нас – большие деньги.
– Кому и за что приходилось платить взятки, если бизнес был лицензирован
аж на уровне ЦК?
– Нам для производства требуются довольно опасные химикаты, для работы с ними
существуют жесткие требования. Но у нас не было возможностей и
оборудования, чтобы работать с ними по всем правилам, поэтому приходилось
платить, чтобы не обращали внимания на то, что мы нарушаем технику безопасности
и природоохранные правила. Вторая проблема – у меня были лимиты на взрывчатку
для горных работ, но если бы мы работали по этим лимитам, мы бы ничего не добыли.
Взрывчатки нужно было больше, но поскольку это опасная вещь, доставать ее
стоило больших взяток.
– Сколько лет вы были арендатором шахты?
– 4 года, до отъезда сюда.
КОЛЛЕГИ
– Какие отношение сложились с прежними коллегами по УВД после перехода в
капиталисты?
– Отношения поддерживались. Они помогали, защищали мой бизнес. Я с ними и
сейчас, находясь на Юге, сохраняю отношения.
– Каким образом?
– По телефону. У всех китайские мобильники, подсоединенные к китайским сетям. У
нас город приграничный, ловит китайскую сеть. Звоню, разговариваю. По цене –
как в Китай позвонить.
– А те, кто живут дальше от границы?
– Этим с мобильниками не повезло. Но в наших местах, я думаю, любой сотрудник
МВД имеет мобильный телефон. Они все занимаются контрабандой из Китая, а без
мобильника это невозможно. Хотя формально они запрещены, конечно, но у всех там
есть.
– Понятно, друзья и коллеги по УВД, они тоже не сидели на зарплату в 2000
вон.
– Да, они занимались контрабандой и кормились с рынка. Потому что есть куча
государственных правил, которые сделали бы любую торговлю невозможной. Поэтому
они просто получали деньги за то, что не замечали нарушений. Без нарушений
торговать абсолютно невозможно. Правил слишком много, они слишком сложны.
Это ведь не какие-то сознательные реформы. Правительство никогда не одобряло
происходящего, а вынужденно терпит, чтобы люди не голодали. Но и постоянно
пытается сдерживать. Например, вначале был список предметов, которые можно
продавать на рынках. Был закон, что можно продавать не больше 10 единиц одежды
на одном прилавке. В конце 90-х – начале 2000-х выходили и сейчас периодически
выходят инструкции о том, что можно продавать только товары из этого
списка, или такое-то количество единиц товара на одного торговца. Например,
время от времени спускают указание, чтобы один торговец не продавал больше
20–30 кг зерна. Но это практические игнорируется, обходится взятками, и об этом
забывают. Потом снова приходят инструкции.
ВСЕ ВСЁ ЗНАЮТ
– Что после переезда на Юг показалось самым трудным или удивительным?
– Покрытые лесом горы. У нас все горы голые. А так удивления не было. Я смотрел
постоянно южнокорейское ТВ в записях, на дисках – сериалы, фильмы. То есть
образ жизни, уровень жизни я хорошо себе представлял.
– Многие смотрят южнокорейское ТВ в записи?
– Да, многие. Никто своего кино не смотрит вообще-то говоря. Только иностранное
и южнокорейское, которое на CD контрабандой привозят из Китая. Еще видеозаписи
концертов, видеоклипы. Но в основном южнокорейское кино и сериалы.
– Сколько семей имеет видео примерно?
– По нашему городу, по моим знакомым судя – 75–80%.
– То есть большинство знает про уровень жизни в Южной Корее и про разницу с
Севером?
– Да, все знают. Да и никто не говорит больше официально, что Южная Корея живет
хуже нас. Это раньше рассказывали, что там мрак и нищета, а сейчас говорят, что
они где-то живут и хорошо, но это экономика пузыря, которая поддерживается
американскими вливаниями.
– Это не опасно, иметь CD с южнокорейской продукцией?
– Можно до трех лет за это получить. Но все равно смотрим. Потому что смотрят и
полиция, и госбезопасность, и партаппарат – еще больше, чем рядовые граждане.
– Кого-нибудь сажали за это на вашей памяти?
– Был случай, четверо выпускников школы перешли китайскую границу и привезли
партию в 800 дисков. Они их продавали и еще стали давать смотреть на прокат. Их
арестовали. Но они все были дети местных чиновников, и поскольку родители
похлопотали, они отделались легко: им за эту операцию дали по 6 месяцев административной
тюрьмы. Замять было невозможно несмотря на связи, потому что 800 дисков –
это большая партия.
– А компьютеры?
– Имеют 20–30% семей в городах. Раньше был запрет на ввоз южнокорейской
продукции, но сейчас можно даже не отрывать этикетки. Но интернета конечно нет.
Те, кто не выезжал из страны, в глаза его не видал.
ПАРТИЙНЫЙ КАПИТАЛИСТ
– Вы член партии?
– Да, конечно. Как же без этого.
– Будучи частным бизнесменом, вы как член партии должны были участвовать в
партийной деятельности: ходить на собрания, на политучебу?
– Я считался находящимся в командировке по линии ЦК, поэтому не участвовал ни в
собраниях, ни в политучебе. Раз в месяц я связывался с райкомом, сообщал: мол,
горю на работе.
– Бизнес действительно намного удобней делать, если ты имеешь отношение
к партии, госбезопасности?
– Само собой. Самые успешные люди это те, кто имел связи с Китаем или с
государственными внешнеторговыми операциями. Я знаю двух-трех человек, которые
собрали деньги и закупают большую часть угля, производимого на одной из шахт
под Пхеньяном, потом везут его в провинцию и продают в розницу. Это большой
бизнес.
– Кому они платят? Директору шахты?
– Да, платят директору шахты. Часть этих денег вполне легальные – они идут в
бюджет, а часть – в карман директора. Но с другой стороны, то, что идет в
карман, директор тратит не только на себя, потому что он не получает от
государства необходимых расходных материалов, оборудования. И часть этой
наличности используется директором, чтобы шахта продолжала работать.
– Директора заводов не превращаются в бизнесменов?
– Превращаются. Например, завод где производят обувь, – у директора
просто больше возможностей воровать часть продукции и продавать ее на рынке.
Представители рудников немножко зарабатывают на продаже части продукции в
Китай.
УЧИТЕЛЯ НА САМООБЕСПЕЧЕНИИ
– Что делают бюджетники, врачи, учительницы всякие?
– Про врачей мы говорили только что. Да, учительницы, они торговать почти не
могут. Родители учеников их поддерживают обычно. Иногда они сами вымогают,
иногда родители по своей инициативе что-то дают.
– А в вузах?
– То же самое примерно. Взятки студенты дают за поступление, за сессии. У меня
племянница учится на Пхеньянских курсах иностранных языков. Полторы тысячи
долларов обошлось мне поступление. Я дал полторы, и поступила. А мой знакомый
дал 1300, и его ребенок не поступил. Поступление в главный университет
страны – Университет Ким Ир Сена стоит 5–6 тысяч долларов.
РАСЦВЕТ СТИХИЙНОГО КАПИТАЛИЗМА
– Есть вообще люди, которые работают только за государственную зарплату?
– Практически нет. Сегодня утром я звонил домой – цена килограмма риса 1800
вон. Даже 2 кг риса не купишь на месячную зарплату. Старая государственная
экономика в Северной Корее рухнула. Нет ее. Работает только стихийная частная
экономика вокруг рынков.
– Что с крупными заводами произошло? С химией, с металлургией?
– Они практически стоят. Если мы возьмем уровень производства в начале 90-х за
100%, сейчас они работают примерно на 30 % мощности. Например, у нас в городе
на шахтах были «БелАЗы» – 300 «БелАЗов». Сейчас работают 50.
– Этот рудник государственный по-прежнему?
— Да. По северокорейской классификации здешний рудник – предприятие
особого уровня, первой категории. Там более 10 000 работников. Военные заводы
тоже резко снизили производство. Работают только самые важные.
– Если сравнить 80-е годы, когда была только государственная экономика,
и 2000-е, когда развились частная торговля и экономика, люди стали жить,
питаться, одеваться лучше или хуже?
– Лучше. Если говорить не о 90-х, а о 2000-х, то лучше. Середина и вторая
половина 90-х были очень тяжелыми. А потом уже, в самом конце 90-х началось
улучшение. В 80-е годы все строилось вокруг карточек. А в 90-е карточки
превратились в бумажки, начался голод. Но люди стали искать возможности. Кто-то
начал расчищать частные поля в горах, кто что-то производить, кто-то торговать,
и потихонечку жизнь стала улучшаться.
И теперь это заметно. В 80-е по карточкам давали 700 граммов зерна в день, из
которых 60% – рисом, 40% кукурузой, (нам, силовикам, и партаппарату –
100% процентов рисом), обувь, уголь для отопления. Недостаточно, но кое-что
давали. А сейчас, если у тебя есть деньги, – идешь и покупаешь. Например, в
80-е годы простые люди практически не могли позволить себе кожаную обувь. Ее не
выдавали, купить негде и не на что. Все ходили в матерчатой обуви. А сейчас
вполне обычное дело, когда простой, небогатый человек носит кожаную обувь. Часы
были престижным предметом, лесорубы из России привозили «Восток», «Зарю». Это
были очень престижные вещи. А сейчас так, ничего особенного – ну, часы и часы.
– Какие еще частные предприятия есть в вашем городе?
– Оптовая торговля, торговля на рынке, в нашем районе дома делают обувь и шины
для велосипедов. Парикмахерские есть частные, аптеки, массаж. Хотя
парикмахерские формально запрещены, с ними много хлопот. Зато частные бани –
пожалуйста. Частные заправки, неофициальные, конечно. Просто есть люди, которые
продают ввезенный из Китая контрабандой бензин, разливают из бочек у себя дома.
Строительство, автоперевозки.
– Заниматься бизнесом в Северной Корее становится все проще и проще или
труднее?
– Я думаю, что в целом проще. Инфраструктура, например, улучшилась. Раньше,
чтобы послать товар через страну, единственный способ был – поезд. Но с
электричеством были гигантские перебои в конце 90-х, поезда останавливались и
стояли целыми днями. В результате, груз пересекал страну – несколько сотен
километров – примерно 20 дней. А сейчас произошло мощное развитие частного
грузового автотранспорта. Сейчас товар через частную транспортную контору
отправляешь примерно за 5 дней.
Примерно с 1998 года стали появляться частные грузовики и открылись частные
грузовые перевозки. И сейчас сеть частных грузовых перевозок охватывает всю
страну, сложились правила, по которым все это работает. В начале это было чисто
частное дело, а сейчас и государственные организации используют для побочного
заработка свои автобусы и грузовики. Да и частники машины регистрируют обычно
на организации, так что это автоматически решает проблему разрешения на поездки
за пределы своего района и на перевозку груза. Кроме того, за исключением
Пхеньяна и районов усиленного контроля практически можно свободно ездить по стране,
давая небольшие взятки на КПП.
Я думаю, что это самая коррумпированная страна мира сейчас из всех стран –
социалистических, капиталистических, любых. Если у тебя достаточно денег,
возможно абсолютно все.
– В России начальный этап капитализма был связан с появлением мафии,
организованной преступности, рэкета. Как у вас?
– У нас с этим очень жестко. Государство это пресекает. Возможно, это связано с
тем, что корейское государство не хочет терять монополию на насилие. Да и
деньги придется делить. У нас в городе недавно, в 2004 году группа
подростков попыталась создать такую банду и начать крышевать, но дело кончилось
очень плохо. Их расстреляли, причем публично. Так что насильственной
преступности очень мало.
АВТОМОБИЛЬНЫЙ И ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ВОПРОС
– А с электричеством по-прежнему перебои?
– У нас в городе примерно 3 часа в сутки подается электричество. Периодами
минут по 30, по 40. Твердого расписания нет, как получается, так и дают.
– Что же делать с электроприборами, холодильниками–телевизорами?
– Вообще используются аккумуляторы и батареи. Но они бесполезны для
холодильников и стиральных машин. Они хороши для освещения, телевизора, видео.
Как только электричество подают, все сразу начинают заряжать аккумуляторы.
Холодильник иметь престижно, но часто он работает как шкаф.
– Был у вас там личный автомобиль?
– Частных машин мало, только у крупных чиновников, у людей, которые получили их
через родственников в Японии или Китае, и у тех, кто получил «подарок вождя».
– То есть даже вы, бизнесмен с хорошим заработком, не имели личного
автомобиля?
– У меня был автомобиль, зарегистрированный на шахту, но практически мой
личный. Это обычная практика, частные автомобили всегда регистрируются на
фирму. В городе примерно 20 частных авто, из них только 3 зарегистрированы на
частных лиц.
– Но рынка частных машин пока нет.
– Нет, такого рынка нет. Легковых машин еще мало. Последнее время многие ввозят
б/у машины из Японии, продают их в Китай и на вырученные деньги ввозят из Китая
грузовички для бизнеса в Северную Корею и здесь их продают для частных
автоперевозчиков. Схема связана с тем, что в Китае существуют жесткие
ограничения на ввоз б/у машин из Японии, а из Северной Кореи их ввозить
дешевле.
КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС
– Что происходит с жильем? Вот человек начинает зарабатывать и хочет
улучшить жилищные условия. Переехать, купить квартиру, дом. Построить что-то.
Ведь все жилье принадлежит государству и квартиры только дают.
– Да, практически 100 % жилья государственное, и частного владения нет. Но,
например, ветеран труда получил квартиру или дом. И он его просто незаконно
продает под видом обмена, а сам переезжает в квартиру похуже с доплатой
наличными и живет на эти деньги. Обмен в пределах города или района законен.
Жилье как бы меняется, а на самом деле покупается и продается.
Те, кто хотят жить получше, могут теперь даже построить небольшой
многоквартирный частный дом. Люди даже стали строить дома на продажу.
Складываются деньги, порядка 10 000 вон с человека, правда это все формально
делается как государственная стройка, и дом формально считается государственной
собственностью, хотя строится на деньги частных инвесторов, которые там и
живут, или продают его. Это происходит в крупных городах. А в маленьких просто
строят себе частные дома. Берется старый дом, его сносят, и на его месте строят
новый. Это считается ремонтом.
ПРО БУДУЩЕЕ
– Говорят ли в народе, что хорошо бы объединиться с Южной Кореей и все
будем лучше жить?
– В общем, все с этим согласны. Говорят, у нас природных ресурсов много,
а на Юге – технологии, и если объединимся, то будем жить лучше, чем при
социализме. Большинство на Севере хотело бы объединения.
– Как сейчас к руководству страны относятся люди?
– Ничего не говорят. Это опасно, и смысла нет. Люди занимаются своим бизнесом и
предпочитают на политические темы не говорить. Но в то же время тому, что в
газетах, не верят, это однозначно. Потому что всем понятно, что власти в
прошлом врали и сейчас врут.
– Получается довольно большой слой довольно состоятельных людей которые всё
понимают. Они не хотят сменить режим или заставить его провести реформы?
– Нет, таких мыслей нету. Практически все эти состоятельные люди либо выходцы
из нынешней политической элиты, либо с ней связаны. И они заинтересованы в
сохранении режима.
– А вы и эти люди понимают, что в случае объединения с Южной Кореей их
бизнес рухнет?
– Да. Понимают.
– А разве не лучше работать при нормальном, а не «сером» капитализме? Ведь
здесь может все быть и хуже.
– Может, государство крайне неодобрительно относится к новым рыночным
отношениям. Оно вынуждено их терпеть, потому что понимает, что не может
вернуться к старой системе, не может восстановить карточную систему и тд. Хотя
оно этого очень хочет. Поэтому оно вынуждено терпеть рынок, потому что иначе
народ начнет опять умирать, как в 90-е годы. Но если государству когда-нибудь
удастся запустить заново государственную экономику и начать выдавать пайки, как
раньше, то они конечно, жестко ликвидируют рынок.
– Но ведь сами госчиновники вовлечены в этот рынок. Зачем они будут
ликвидировать собственные доходы?
– Если будет принято политическое решение на самом верху, то средний и низовой
уровень чиновников, который кормится с рынка, ничего сделать не сможет. Они
получат приказ и более или менее его выполнят. Самый верхний слой, конечно,
тоже получает деньги от бизнеса, но в целом на самом верху считают рынок
опасным для системы, а система – это они. И предпочтут укрепить свою власть. Но
условием для полного уничтожения рынка является восстановление госэкономики и
карточной системы в прежнем полном объеме, а это, скорей всего, невозможно.
– Ненависть населения не переключается с власти на бизнесменов, что это они
во всем виноваты?
– Конечно, переключается, конечно, ненавидят.
– Есть ли желающие вернуться к карточкам и кимирсеновским временам, к
государственному тотальному контролю?
– Поначалу было довольно много. Но в последнее время люди привыкли, им кажется,
что так лучше.
– А что же в конце концов будет с родиной и с нами, вернее, с вами?
– Во-первых, народ особо не интересуется политикой и о смене режима особо не
думает. В принципе, карта может лечь плохо для власти, и тогда возможны и
революция, и восстание, и революционная смена режима. Но по-моему, вероятность
этого в обозримом будущем невелика.
– А среди власти на самом верху есть сторонники реформ и капитализма?
– Да, конечно есть.
– Может, они начнут реформы вроде китайских?
– Население, конечно, смотрит на Китай с завистью. И в основном, поскольку оно
вообще интересуется политикой, считает, что нужно сделать, как в Китае. Есть
люди, которые так думают, и среди чиновничества и руководства. Но преобладает
мнение, что китайский эксперимент, если его перенести в Корею, опасен и может представлять
угрозу для стабильности в Корее. Я думаю, что и следующее руководство будет
продолжать нынешний курс с какими-то вариациями, и я бы сказал, что лет
двадцать радикальных перемен, скорее всего, не будет. Потом – неизвестно.
В Северной Корее коронавируса нет, потому что границы на замке. С Южной Кореей — вне сомнения все двери забиты и даже заминированы. А вот как с как с Китаем? Всякие официальные контакты сейчас прекращены. Но поговаривают, что контрабанда остается. Так ли это? Как в Северной Корее живут люди? Достаточно ли там продуктов и товаров первой необходимости? Что может себе позволить северокореец со средним достатком? Обо всем этом и многом другом в прямом эфире видеостудии Pravda. ru главному редактору Инне Новиковой рассказал руководитель Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН Александр Жебин.
Вождь КНДР умер (не умер). Что дальше?
Читайте начало интервью:
Есть ли коронавирус в КНДР
Закрытые границы и ограничение передвижения
— Александр Захарович, весь товарообмен между КНДР и КНР был прекращен сразу после появления в Китае Ковид-19. Но возможно ли, что на границе есть открытые участки, где переходят контрабандисты? Следовательно возможно появление коронавируса и в Северной Корее, как вы думаете?
— Товарообмен действительно был полностью прекращен. Сейчас, по некоторым свидетельствам, власти предприняли все меры для того, чтобы все контакты были сведены к минимуму. Причем с китайской стороны — тоже. Поэтому, если какая-то контрабанда и есть, то — самая мизерная, и вряд ли это способно оказать серьезное влияние на эпидемиологическую ситуацию.
К тому же в КНДР существенно ограничена свобода передвижения. Допустим, для поездки в столицу или даже в провинциальный город из какой-то деревни нужен специальный пропуск. Я думаю, что эти меры сейчас ужесточены и четко выполняются, чтобы исключить распространение коронавируса, если он появился в приграничных районах КНДР, на другие территории страны. Я не думаю, что эта проблема является там самой актуальной.
В Северной Корее не бедствуют
— Какая финансово-экономическая ситуации в Северной Корее? Там постоянно не хватало продуктов, а в 90-е годы даже был голод. Как северные корейцы живут сейчас, что они едят? Есть ли там люди со средним достатком, средний класс?
— Сейчас там ситуация уже достаточно нормальная. Это видно не только по официальным данным, но и по отзывам побывавших там. Я сам работал в КНДР некоторое время полтора года назад, посещал магазины, рынки, рестораны. Там действительно нет никакого дефицита, везде все необходимое есть.
До этого я работал в КНДР в конце 90-х и начале 2000-х годов. Тогда постоянно даже в ресторанах не было того, что значилось в меню. А сейчас — достаточно широкий выбор. Популярные точки общепита практически забиты молодежью, которая заказывает довольно обильную и приличную еду. Из этого можно сделать вывод, что большинство людей там, по крайней мере, не бедствует.
Я бы сказал, что наблюдается дефицит покупателей, поскольку цены, хотя и не заоблачные, но все-таки по их меркам весьма приличные. Зато все есть — любое мясо, птица, рыба, огромное количество продовольственных и промышленных товаров.
Учитываю специфику этой страны, я думаю, что такое насыщение рынка и существенное улучшение уровня жизни связано со съездом их Коммунистической партии, который прошел в 2016 году. А до этого их не проводили почти сорок лет, начиная с 1980 года.
Готовясь к этому съезду, видимо, руководство страны предприняло определенные усилия для насыщения продовольственного рынка. Ведь к съезду обязательно надо приходить с какими-то большими успехами — повышением благосостояния населения, улучшением условий жизни и прочими успехами везде и во всем.
Конечно, и потом эта линия продолжалась. Особенно в 18-м году очень возросло количество товаров народного потребления и продовольственных продуктов, произведенных в самой КНДР. Раньше это была в основном китайская продукция. Сейчас очень много делается уже именно внутри страны.
Ситуация в целом улучшается. Это подтверждает ООНовская статистка и даже южнокорейская. А там очень внимательно отслеживают все, что делается на Севере. И они вынуждены признать, что сельское хозяйство северян, несмотря на трудности, которые пришлись именно на эти годы, засухи и разные природные катаклизмы, существенно выросло.
— А какая средняя зарплата в Северной Корее? На что ее хватает?
— Я вам не скажу, да и никто, наверное, не скажет какая у них средняя заработная плата. И сама по себе она не даст представления об уровне жизни в этой специфической стране. Здесь надо учитывать, конечно, очень много факторов.
Средняя зарплата в каких-то отраслях и даже на отдельных особых предприятиях и учреждениях будет разная. Одна зарплата — на оборонных предприятиях, где во многом еще сохраняются пайки, потому что рабочий не может пойти торговать на рынок, потому что он производит, например, ракеты или какие-то другие важные вооружения.
Чтобы он качественно выполнял работу, у него обеспечение и отдых должны быть соответствующие, и контакты должны быть сведены к минимуму. Поэтому там в некоторых отраслях экономики сохраняется нормированное снабжение, государство оказывает помощь.
Люди, работающие в других отраслях, больше ориентируются уже на рынок. Естественно, северокорейских официальных данных у нас опять же нет, но западные источники утверждают, что чуть ли не половина северокорейцев пополняет свой продовольственный рацион на рынке.
Рынки там свободно действуют, и там есть все. В Пхеньяне я видел, что продавали, увы, даже живых собак. Выбор на рынках довольно большой, и при наличии денег, можно купить практически все.
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
О зарплате рабочих КНДР в Кэсонском технопарке
Интересную статистику предоставило 13 марта 2015 г. министерство объединения Южной Кореи по поводу зарплат рабочих КНДР в Кэсонском технопарке. Южнокорейское правительство тем самым пытается доказать, что рабочие КНДР получают достаточно, а не мало, как утверждает Пхеньян, требуя повышения зарплаты.
В среднем каждый рабочий получает 141,1 долл. США в месяц. Для сравнения средние зарплаты (по версии Сеула) в других странах: Бангладеш -74 долл., Камбоджа – 120, Вьетнам -193, рабочие КНДР, занятые на китайских производствах в особой экономзоне Расон – 100 долл., рабочие КНДР, занятые на других иностранных производствах, находящихся в Северной Корее – 60-80 евро. Насколько я знаю, занятые в российско-северокорейском СП «РасонКонТранс» северяне, получают на человека от 75 минимум до 150-200 долл. США. Сколько именно доходит именно самим рабочим после партвзносов, отчислений и передаче государству – не знаю, но в любом случае работа на СП считается очень хорошим местом (так же как и работа в Кэсонском технопарке).
Вместе с тем, южнокорейские работодатели несут и другие дополнительные расходы (страховка и прочее). В итоге сейчас южанам работа северян в Кэсоне обходится в среднем 155,5 долларов. 
Сейчас минимальная заработная плата рабочего КНДР в Кэсоне составляет70,34 долл., но КНДР требует повысить до 74 долларов (5,8 %), а также повысить страховку. Тогда прямые расходы на каждого рабочего возрастут на 5,53 % с нынешних 155,5 до 164,1 долл.
Недавно также довелось пообщаться с главой Ассоциации южнокорейских бизнесменов, работающих в Даньдуне (де-факто – главные «ворота в КНДР», граница с Китаем, через мост в Даньдуне идет ок. 60 % все внешней торговли КНДР). Так вот, тот говорит, что в Кэсоне северянам платят мало. Для сравнения: рабочий из КНДР в Китае получает 300-400 долл., при этом китайские работодатели стремятся нанимать северян – работают много, проблем с дисциплиной нет и получают меньше.
Потому не удивлен, что КНДР так «выступает». Правда и южан понять можно: договорились поднимать не более 5 % в год, а тут сразу нарушение, а потому не хотят создавать прецедент. Но почему-то сразу вспомнились жалобы коллег по вузу (по российскому вузу), кто ушел работать в южнокорейские компании. Говорят, что корейцы платят меньше, чем в других иностранных компаниях. Сам не работал (долго), потому не могу сказать лично…
И небольшой анонс: тут довелось побывать в течение 8 дней в КНДР. Действительно много впечатлений, разрешали фотографировать без ограничений и вообще — было интересно. Постараюсь как можно быстрее обработать фото, видео и поделиться впечатлениями.
21 факт о Северной Корее
Самая изолированная и самая суровая страна мира окутана загадками. Немногие путешественники, которым удается пройти все визовые трудности и попасть под «железный занавес», могут документировать лишь то, что им позволяют увидеть. Большая часть страны так и остается за пределами экскурсионных маршрутов. Тем не менее, из того, что удается увидеть туристам, вполне возможно создать общую картину страны…
1. Находясь в Северной Корее, не называйте ее «Северной». Правильное название страны, по мнению ее граждан – просто «Корея». На всех картах страны Южная и Северная Корея не разделены границей. По мнению севернокорейцев, южная половина Корейского полуострова – это не отдельное государство, а часть страны, временно оккупированная империалистами.
2. Согласно «официальной биографии» вождя Ким Чен Ира, рожден он был на горе Пэктусан под двойной радугой, и в день его рождения в небесах зажглась новая звезда. Ходить он научился спустя три недели после рождения. Он написал более 1500 книг и является экспертом в кинематографе. А еще он мог управлять погодой по настроению. Во все это корейцы верят непоколебимо – а те, кто не верит, никогда этого не выдают.
3. Армия Северной Кореи – одна из крупнейших в мире. Примерное количество военных – около 1,2 миллионов. Каждый пятый мужчина в возрасте от 17 до 54 лет проходит службу в армии в данный момент. Примерно треть бюджета страны уходит на поддержание военных сил.
4. Северная Корея официально признана самой коррумпированной страной в мире. Без комментариев.
7. Согласно северно-корейскому календарю, на дворе сейчас стоит 102 год. Отсчет начинается от даты рождения первого великого вождя — Ким Ир Сена (15 апреля 1912 года).
8. Официально Северная Корея не является коммунистической страной! Ее официальная идеология — «чучхе» — термин, уходящий корнями в древнюю корейскую философию и подразумевающий, прежде всего, самодостаточность и опоры на свои силы. Ну а термин «коммунизм» из Конституции страны полностью удален.
9. Правительство Северной Кореи строго контролирует образовательные процессы. Уровень грамотности среди граждан от 15 лет и старше – 99%. При этом большинство корейцев не в курсе того, что человек побывал на Луне.
10. Существует несколько путей, которыми возможно сбежать из страны: граница с Китаем или Россией, выложенные минами военные зоны Южной Кореи или лодка в Японию. По приблизительным оценкам, в Китае скрывается 40-50 тысяч сбежавших из Северной Кореи граждан. Если их обнаружат, то китайские власти вернут их обратно на родину, где беглецов ожидает неизбежная казнь.
11. Иметь личный автотранспорт в Северной Корее дозволено лишь членам партии высшего ранга. На 1000 человек в стране приходится около 11 автомобилей.
12. Тем не менее, к транспортной регулировке здесь подходят со всей ответственностью. Фактически на каждом перекрестке находится регулировщица, которая старательно свистит в свисток и указывает направления для редких автобусов да велосипедов. Заменить людской труд на светофоры не позволяет тотальная экономия электричества.
13. Ночью электрическое освещение на улицах страны фактически отсутствует. Ну а в жилые дома электричество поступает максимум на несколько часов за сутки.
Северная и Южная Корея ночью. Найдите границу.
13. Для путешественников существует лишь один способ побывать в Северной Корее – это воспользоваться услугами государственной компании Korea Travel International. Туристы могут передвигаться только строго определенными маршрутами, и все их действия контролируются приставленными гидами.
14. Большинство туристов в Пхеньяне размещают в одном и том же отеле, находящемся на острове посреди реки. Таким образом, к нулю снижаются и без того невысокие шансы любопытных путешественников ускользнуть из-под внимания гидов и пойти погулять по неположенным местам.
15. В разрез с социалистическими идеями идет северно-корейское классовое деление. В стране легко можно выделить, как минимум, три класса: высший (члены партии высшего ранга, герои войны и их родственники), средний и низший, к которому относятся родственники тех, кто когда-либо воевал против идей страны или сбежал. Представители последнего класса, как правило, работают в шахтах или колхозах.
16. Официальная валюта Северной Кореи – «вон». В 2009 году, с целью предотвратить возникновения частного рынка, власти обесценили вон, сравняв купюры в 1000 вон с купюрами в 10 вон. Таким образом, многие граждане страны лишились своих личных накоплений.
17. Несмотря на тотальный контроль и строгость законов, в стране разрешено (а, точнее, просто не запрещено) курение марихуаны. До Нидерландов по уровню свободы, впрочем, Северная Корея явно не дотягивает.
18. В Северной Корее вы не услышите никакой музыки, написанной за пределами страны. За прослушивание музыки, не одобренной вождем лично, грозит арест – особенно, если она была создана выходцами из капиталистических стран.
19. В случае ЧП – например, при пожаре – корейцы обязаны в первую очередь заниматься спасением портретов Вечного вождя Ким Чен Ира, и лишь затем – всего остального (в том числе, и детей). На случай войны существует несколько специальных бункеров для хранения изображений вождя.
20. Одно из немногих действительно уникальных зрелищ, которое Северная Корея может продемонстрировать туристам и собственным гражданам – масштабное шоу Ариран, в котором задействовано 100 тысяч (!) танцоров и гимнастов. Шоу проходит на арене стадиона 1мая – самого крупного стадиона в мире вместимостью в 150 тысяч человек. Тематика шоу – само собой, патриотическая.
21. Средняя зарплата в Северной Корее эквивалента 5-6 долларам в месяц. Рабочая неделя в Северной Корее состоит из 6 дней; 7 день отведен для «добровольных» работ. В среднем граждане страны отдыхают 1 день в две недели.
«Они расторопные и чрезвычайно надежные. Они пашут, как лошади, от рассвета до заката, и российские рабочие с ними не сравнятся», — расхваливает северокорейцев некая Юлия Кравченко из Владивостока, которой бригада из Северной Кореи покрасила дом.
Внимание к работникам из Северной Кореи в России внимание снова привлек недавний саммит президента Владимира Путина и северокорейского лидера Ким Чен Ына.
Северокорейцы отличаются от обычных сезонных рабочих еще одним важным моментом: они приезжают не самостоятельно — их целенаправленно отправляет государство.
Режим занимается этим, конечно, не из какого-то милосердия. Эти работники для него чрезвычайно выгодны с экономической точки зрения. Ведь большую часть заработной платы современные «рабы», как их называют сотрудники гуманитарных организаций, которые имели возможность с ними встретиться, не увидят. Эти деньги отправляются напрямик в сейфы лидера Ким Чен Ына, который потом на эти средства разрабатывает разрушительное оружие и грозит им соседям. По данным, ежегодно таким образом в казну поступает несколько сотен миллионов долларов.
За северокорейцами в России присматривают люди Кима. Работают они зачастую в нечеловеческих условиях, а их родственники дома служат для режима гарантией того, что за границей работники не станут «делать глупости». И несмотря на все это, желающих работать в России пруд пруди. Для них это предложение из области грез, желанный билет в рай.
Поэтому часто они без колебаний дают большую взятку нужному чиновнику, который отбирает людей для выезда за рубеж. Даже та часть зарплаты, которая остается северокорейцам, представляет для них огромное богатство.
«Половину заработной платы они отдают государству, — рассказал серверу ВВС профессор Андрей Ланков, специалист по Северной Корее в университете Сеула. — То, что остается, все равно во много раз превосходит заработки дома».
Как обойти санкции?
По данным Министерства труда РФ, северокорейцы получают приблизительно 415 долларов в месяц, что в пересчете составляет около 9,5 тысяч крон. Также это почти на 40% меньше, чем составляет средняя зарплата в России (данные за 2017 год).
Сегодня Россия стала временным пристанищем приблизительно для десяти тысяч граждан Северной Кореи. 80 % из них работает в строительстве.
Но когда-то их было значительно больше: еще два года назад российское Министерство иностранных дел сообщало о 40 тысячах работников, отправленных империей Кима трудиться за рубеж.
Однако есть «враг», который волей-неволей сокращает число северокорейцев в России. Речь идет о международных санкциях, которые приняли против Пхеньяна из-за его ядерной и ракетной программы. Согласно принятым мерам, с которыми согласилась и Россия, все северокорейские рабочие должны покинуть страну до конца текущего года.
Но российские предприниматели, которые на них зарабатывают, прибегают к самым разным ухищрениям, чтобы не потерять своих золотых тельцов. Например, они хитрят с трудовыми договорами с северокорейцами. Якобы на тех из них, кто приехал в Россию до сентября 2017 года, когда санкции вступили в силу, эти меры не распространяются.
Северокорейские рабочие только едят, трудятся и спят (недолго). Больше ничего. «Они не берут отпусков, никогда не жалуются. По сути они ведут жизнь рабов», — говорит о них российский руководитель, который имел с ними дело во Владивостоке.
Вне работы им запрещено контактировать с россиянами или другими иностранцами. Спят они вповалку в маленьких помещениях и следят друг за другом. Все должны оставаться начеку.
То, что даже за работу в таких условиях в России северокорейцы борются, многое говорит о том, насколько сурова жизнь в Северной Корее.
Безжалостная эксплуатация собственных граждан отражает отчаянную гонку северокорейского режима за иностранными деньгами, источников которых становится все меньше по мере ужесточения санкций. Экспорт труда, а также открытие государственных ресторанов и других предприятий в мире сегодня остаются последней возможностью для Северной Кореи заработать твердую валюту. В конце года, когда в силу вступит полный запрет на трудоустройство северокорейцев, им придется еще хуже.
Тем не менее Ким, по крайней мере как кажется, делает вид, что ничего не происходит и даже утверждает, что его страна переживет санкции, окрепнув и возмужав.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и получайте переводы самых ярких материалов зарубежных СМИ.
Зарплата в Южной Корее в 2020 году
Республика Корея (неофициально – Южная Корея) расположена в Восточной Азии на Корейском полуострове. С запада омывается Желтым морем, с востока – Японским морем, а с юга – Корейским проливом и Восточно-Китайским морем. Одна из самых развитых и успешных азиатских стран с высоким уровнем жизни и сильной экономикой.
Население Южной Кореи составляет всего 51,3 млн человек, а рабочая сила насчитывает около 26,5 млн. Безработица в районе 3–4%. В самом крупном городе и столице страны – Сеуле, проживает порядка 10,6 млн человек, в том числе около 360 тысяч иностранцев. Далее, узнаем какая зарплата в Южной Корее в 2020 году.
Минимальная зарплата в Южной Корее
По официальным данным корейского Министерства занятости и труда, минимальная зарплата в Южной Корее в 2020 году составляет 8 590 вон в час, что соответствует 7,2 американским долларам. В сравнении с прошлым годом ставка увеличилась на 240 вон (2,9%). Это самое незначительное повышение минимальной оплаты труда в Южной Корее за последние десять лет. Основная причина – замедление экономического роста и количества рабочих мест.
Важно. Согласно статье 32 Конституции Республики Корея, каждый гражданин имеет право на труд. Страна должна приложить усилия для расширения занятости своих работников и обеспечения надлежащей заработной платы социально-экономическим образом, а также внедрить систему минимальной заработной платы, предусмотренную законом.
Ежемесячно южнокорейские работники получают минимум 1 488,9 тысяч вон (1 240 долларов), а ежегодно 17 866,8 тысяч вон (14 895 долларов). За последние 5 лет почасовая ставка минимальной оплаты труда в Южной Корее увеличилась на 3 010 вон – с 5 580 в 2015 году, до 8 590 вон в 2020. При этом в 2018 году было зафиксировано повышение минимальной зарплаты на 16,4% (с 6 470 до 7 530 вон), что стало самым большим увеличением с 2001 года.
Средняя зарплата в Южной Корее
По информации Корейского института экономических исследований, средняя зарплата в Южной Корее в 2020 году составляет 4 003 335 вон в месяц или 48 040 020 вон в год, что эквивалентно 3 340 и 48 055 долларам соответственно. В сравнении с аналогичным периодом прошлого года ежемесячные доходы корейцев выросли на 196 651 вону (165 долларов).
Средняя зарплата в Южной Корее во многом зависит от образования, уровня квалификации, опыта, профессии, работодателя и конкретного региона. Наиболее высокие оклады у специалистов в таких южнокорейских городах, как Сеул, Пусан и Инчхон, где в среднем зарабатывают около 4 000 долларов в месяц. Опираясь на актуальные данные корейских кадровых агентств, выделим средние зарплаты в Южной Корее по профессиям.
| Профессия | Вон в год | Долларов США в год |
| Стоматолог | 128 752 000 | 107 500 |
| Менеджер высшего звена | 120 739 000 | 100 810 |
| Программист | 87 227 800 | 72 830 |
| Пилот | 63 339 900 | 52 885 |
| Аудитор | 54 890 200 | 45 830 |
| Инженер | 49 680 200 | 41 480 |
| Архитектор | 47 213 000 | 39 420 |
| Шеф-повар | 45 123 000 | 37 675 |
| Полицейский | 43 560 000 | 36 370 |
| Турагент | 43 536 100 | 36 350 |
| Учитель | 40 745 400 | 34 020 |
| Бухгалтер | 37 930 900 | 31 670 |
| Официант | 32 595 200 | 27 215 |
| Кассир | 31 421 400 | 26 235 |
В заключение отметим, что ставка подоходного налога в Южной Корее с зарплат наемных работников составляет от 6% (доход до 12 млн вон в год) до 42% (доход более 500 млн вон в год).
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|
.
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|
.
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|
.